Что такое ученое монашество?
Конспект мыслей по творениям и письмам
святителя Игнатия (Брянчанинова).
Под ученым монашеством обычно подразумеваются те монашествующие, которые имеют богословское образование и продолжают заниматься наукой. При этом главное, что определяет монашество по существу, аскетический образ жизни и подвиг непрестанной молитвы, как правило, отходит на второй план.
Но есть и другое его понимание, идущее из самих древних истоков, для которого богословско-теоретические и прочие знания не являются чем-то значимым и необходимым, поскольку весь смысл монашества видится в духовной жизни. Эта жизнь заключается в отречении от мира, послушании, умном делании ради достижения высшей цели – единения с Богом, а не просто во внешней стороне монашеской жизни (принятие обетов, монастырь, выполнение послушаний и т. д.), которая рассматривается только как наиболее благоприятные условия для достижения искомой цели. И если она игнорируется, и средства становятся самоцелью и приобретают первостепенное значение, тогда и само монашество теряет весь свой смысл. «Монахи,- писал святитель Игнатий, - суть те христиане, которые оставляют все по возможности земные занятия для занятия молитвой – добродетелью, высшей всех добродетелей, чтобы посредством ее соединиться воедино с Богом…»[1]. Поэтому, «если хочешь посвятить душу твою в дело молитвы, удали себя от ви́дения мира, откажись от общества человеческого, от бесед и от обычного принятия друзей в твою келью, даже под предлогом любви»[2].
Святитель Игнатий вопросу понимания монашества в своих творениях уделяет самое большое внимание. Поскольку в его время, как он постоянно подчёркивал, в монастырях уже в очень большой степени было утрачено древнее святоотеческое учение об иноческой жизни. Он писал: «Прежде умное делание было очень распространено и между народом, ещё не подвергшимся влиянию Запада. Теперь всё искоренилось, осталась личина благочестия; сила иссякла. Может быть кроется где-либо, как величайшая редкость какой-либо остаток прежнего. Без истинного умного делания,- пишет Святитель, - монашество есть тело без души». И более того, ссылаясь на одного высокого по своему духовному уровню монаха Никандра, который «не был в славе у человеков», Святитель продолжает: «Называл он монастыри пристанями, по назначению данному им от Бога; говорил, что эти пристани обратились в пучины, в которых вредятся и гибнут душами многие такие люди, которые посреди мира проводили весьма хорошую жизнь. Некоторым, вопрошавшим его, советовал остеречься от вступления в монастырь»[3].
На претензию рассматривать саму внешнюю принадлежность к монашеству, как что-то значимое для человека в деле его спасения и в жизни самой Церкви, он отвечал: “важность – в христианстве, а не в монашестве; монашество в той степени важно, в какой оно приводит к совершенному христианству”[4].
Но достижение совершенства, как и в любой области человеческой деятельности, требует не только горячей души, но и надлежащих знаний, без которых все подвиги и труды могут оказаться не только бесплодными, но и губительными для подвижника. Поэтому свт. Игнатий называет монашество наукой: «Монашество есть наука из наук. В ней теория с практикой идут рука об руку… Наука из наук, монашество доставляет — выразимся языком ученых мира сего — самые подробные, основательные, глубокие и высокие познания в экспериментальной психологии и богословии, то есть деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку»[5].
Такое понимание монашества принципиально меняет представление об учёном монашестве. Учёный монах – тот, кто тщательно изучает опыт духовной жизни своих святых предшественников, открытые ими законы этой жизни, описанные в их творениях; кто личной духовной жизнью познаёт, как писали отцы, науку из наук, искусство из искусств, художество из художеств. Эта наука, эти искусства и художества называются аскетикой.
Без её изучения и получения такого образования никакие иные знания, учёные звания и степени, священные саны не способны сделать христианина ни монахом, ни тем более, учёным монахом. Свт. Игнатий писал: “Монахи достигают христианского совершенства, бесстрастия, ощутительного действия в себе Святого Духа, поэтому приобретают понятие о христианстве живое. И тени такого познания не может преподать никакая наука человеческая; все профессоры, магистры и доктора богословия, производимые университетами и академиями суть невежды в сравнении с монахом, обновленным благодатью Божией за последование Христу исполнением заповедей Его”[6].
И даже так пишет: "Сбывается слово Христово: в последние дни обрящет ли Сын Божий веру на земле! Науки есть, академии есть, есть кандидаты, магистры, доктора богословия... Случись с этим богословом какая напасть и оказывается, что у него даже веры нет, не только богословия. Я встречал таких: доктор богословия, а сомневается был ли на земле Христос, не выдумка ли это, не быль ли, подобно мифологической. Какого света ожидать от этой тьмы!"[7]
Что собой представляет духовное образование? Кратко и ясно сказал об этом свт. Григорий Палама: «Исполнение Божиих заповедей доставляет истинное знание»[8].
Прежде всего, это знание основных законов духовной жизни, ступеней её развития, критериев истинного пути, опасностей, стоящих на нём и причин заблуждений и духовных падений.
Святитель Игнатий обращает внимание на то, что духовная жизнь имеет две существенно различные ступени, не зная о последовательности которых и преждевременно стремясь к высшей, монах может духовно погибнуть. «Душа осквернённая,- приводит он слова святого Исаака Сирина из его 74-го слова, - не входит в чистое Царство и не сочетается с духами святых”.
Сам великий подвижник и наставник монашествующих всех веков святой Исаак Сирин пишет об этих ступенях: «Телесное делание предшествует душевному, как персть предшествовала душе, вдунутой в Адама. Кто не снискал телесного делания, тот не может иметь и душевного, потому что последнее рождается от первого, как колос из голого пшеничного зерна. А кто не имеет душевного делания, тот лишается и духовных дарований»[9].
Ибо одно дело – подвиг понуждения себя к исполнению заповедей Христовых и борьбы со страстями, и совсем другое – духовное совершенство, которое является следствием приобретения глубокого смирения, очищения души от всех страстей, получения благодатной умно-сердечной молитвы и достижения Божественной любви.
Автор жития преподобного Сергия иеромонах Никон, повествуя о последовательности шагов в духовном восхождении Преподобного, замечает: «Святые отцы строго различают в духовной жизни две степени, два состояния: крест деятельный и крест созерцательный. Первое состояние есть страдный, многоскорбный, узкий путь креста, время подвига, усилий и борьбы с самим собою — с ветхим человеком, и с врагами спасения — миром и диаволом. Второе состояние есть упокоение сердца в Боге, глубокий мир души, Христовою благодатию победившей страсти, очищенной, просветленной, и в таинственом общении с Богом обретшей еще здесь, на земле, залог блаженства небесного»[10].
Об этих двух ступенях в духовной жизни пишет преподобный Паисий Величковский:
«Пусть будет известно (говорю к подобным мне препростым), что весь монашеский подвиг, которым, при помощи Божией, понуждался бы кто-нибудь на любовь к ближнему и Богу, на кротость, смирение и терпение и на все прочии Божии и святоотеческие заповеди... на пост, бдение, слезы, поклоны и прочии утомления тела, на всеусердное совершение церковного и келейного правила, на умное тайное упражнение молитвы, на плач и размышление о смерти: весь такой подвиг, пока еще ум управляется человеческим самовластием и произволением, с достоверностью называется деянием...
Когда же кто Божией помощью и вышесказанным подвигом, а более всего глубочайшим смирением, очистит душу свою и сердце от всякой скверны страстей душевных и телесных, тогда благодать Божия, общая всех мать, взяв ум, ею очищенный, как малое дитя за руку, возводит, как по ступеням, в вышесказанные духовные видения, открывая ему по мере его очищения неизреченные и непостижимые для ума Божественные тайны. И это воистину называется истинным духовным видением, которое и есть зрительная, или по святому Исааку, чистая молитва, от которой — ужас и видение. Но войти в эти видения не может никто самовластно своим произвольным подвигом, если не посетит кого Бог и благодатию Своей введет в них. Если же кто без света благодати дерзнет восходить на такие видения, тот, по святому Григорию Синаиту, пусть знает, что он воображает мечтания, а не [имеет] видения, мечтая и мечтаясь мечтательным духом»[11].
В статье «Отношение христианина к страстям его» свт. Игнатий указывает на следующую закономерность в прохождении этого пути: «Некоторые страсти служат началом и причиною для других страстей; таковы: объедение, нега, развлечение, роскошь, сребролюбие, славолюбие, неверие. Последствия их: сладострастие, печаль, гнев, памятозлобие, зависть, гордость, забвение Бога, оставление добродетельного жительства. В духовном подвиге должно преимущественно вооружаться против начальных страстей: последствия их будут уничтожаться сами собой»[12].
Однако большая опасность на этом пути придать значение своим подвигам, рассматривать их как заслуги перед Богом, как учит католицизм. Монашеская наука предупреждает о губительности этого состояния, поскольку оно порождает тщеславие, гордость и приводят к фактическому, хотя и невидимому самим монахом, отпадению от Христа. Свт. Игнатий прямо указывает на это отпадение: «Несчастен тот, кто удовлетворен собственной человеческой правдой: ему не нужен Христос»[13]. «Таково свойство всех телесных подвигов и добрых видимых дел. Если мы, совершая их, думаем приносить Богу жертву, а не уплачивать наш необъятный долг, то добрые дела) и подвиги соделываются в нас родителями душепагубной гордости»[14]. И Святитель завершает свою мысль: «Великое душевное бедствие — дать какую-нибудь цену своему подвигу, счесть его заслугой пред Богом»[15].
А что же нужно? «Надо сперва усмотреть грех свой, потом омыть его покаянием и стяжать чистоту сердца, без которой невозможно совершить ни одной добродетели чисто, вполне»[16]. В качестве примера он приводит оценку истинными подвижниками своих подвигов и добродетелей. «Подвижник только что начнет исполнять их, как и увидит, что исполняет их весьма недостаточно, нечисто... Усиленная деятельность по Евангелию яснее и яснее открывает ему недостаточность его добрых дел, множество его уклонений и побуждений, несчастное состояние его падшего естества. Исполнение им заповедей он признает искаженней и осквернением их»[17]. Поэтому «святые омывали свои добродетели, как бы грехи, потоками слез»[18]. Без знания этой истины невозможно монаху, как и любому верующему, правильно относиться к своей христианской жизни, ко всему, что делает. Невозможно понять и то глубокое различие, которое существует между православной духовной жизнью и мирским о ней представлением.
Самое главное в этой духовной науке, пишет святитель Игнатий, является правильная молитва, главным образом, молитва Иисусова. Но, прежде всего, он делает серьёзное предупреждение: «Без внимания молитва - не молитва. Она мертва! Она - бесполезное, душевредное, оскорбительное для Бога пустословие!»[19]. Молитва имеет несколько видов, точнее, стадий, уровней. Помимо гласной молитвы, произносимой вслух или шёпотом, он называет еще три ее вида. «От молитвы гласной многой истекает молитва умная, а от умной молитвы является молитва сердечная. Произносить молитву Иисусову должно не громким голосом, но тихо вслух себе одному»[20]. «Молитва называется умной, когда произносится умом с глубоким вниманием при сочувствии сердца; сердечной, когда произносится соединенными умом и сердцем, причем ум как бы нисходит в сердце и из глубины сердца воссылает молитву; душевной, когда совершается от всей души, с участием самого тела, когда совершается из всего существа»[21].
И далее он подробно сообщает о её ступенях: «В упражнении молитвой Иисусовой есть свое начало, своя постепенность, свой конец бесконечный. Необходимо начинать упражнение с начала, а не с середины и не с конца...
Начинают с середины те новоначальные, которые, прочитав наставление... данное отцами безмолвникам... необдуманно принимают это наставление в руководство своей деятельности. Начинают с середины те, которые без всякого предварительного приготовления усиливаются взойти умом в сердечный храм и оттуда воссылать молитву. С конца начинают те, которые ищут немедленно раскрыть в себе благодатную сладость молитвы и прочие благодатные действия ее.
Должно начинать с начала, то есть совершать молитву со вниманием и благоговением, с целью покаяния, заботясь единственно о том, чтобы эти три качества постоянно соприсутствовали молитве... Особенное попечение, попечение самое тщательное, должно быть принято о благоустроении нравственности сообразно учению Евангелия... Единственно на нравственности, приведенной в благоустройство евангельскими заповедями... может быть воздвигнут... невещественный храм богоугодной молитвы. Тщетен труд зиждущего на песке: на нравственности легкой, колеблющейся»[22].
«Упражнение молитвой Иисусовой имеет два главнейших подразделения или периода, оканчивающиеся чистой молитвой... В первом периоде предоставляется молящемуся молиться при одном собственном усилии; благодать Божия несомненно содействует молящемуся благонамеренно, но она не обнаруживает своего присутствия. В это время страсти, сокровенные в сердце, приходят в движение и возводят делателя молитвы к мученическому подвигу, в котором побеждения и победы непрестанно сменяют друг друга, в котором свободное произволение человека и немощь его выражаются с ясностью»[23].
Во втором периоде благодать Божия являет ощутительно свое присутствие и действие, соединяя ум с сердцем, доставляя возможность молиться непарительно или, что то же, без развлечения, с сердечным плачем и теплотой; при этом греховные помыслы утрачивают насильственную власть над умом... Чтобы достичь второго состояния, необходимо пройти сквозь первое, необходимо выказать и доказать основательность своего произволения и принести плод в терпении (Лк. 8. 15)... Душой и целью молитвы в том и другом состоянии должно быть покаяние»[24].
Но на пути молитвы монаху необразованному, не знающему опыта святых отцов, верного пути духовной жизни, легко впасть в самомнение и искание благодатных состояний и даров - в т. н. прелесть. Святитель Игнатий пишет о причинах возникновения этого тяжелого духовного недуга: «Все виды бесовской прелести, которым подвергается подвижник молитвы, возникают из того, что в основание молитвы не положено покаяние, что покаяние не сделалось источником, душой, целью молитвы»[25]. «Признающий за собой какое-либо доброе дело находится в состояния самообольщения. Это состояние самообольщения служит основанием бесовской прелести»[26]. «Мнящий о себе, что он бесстрастен, никогда не очистится от страстей; мнящий о себе, что он исполнен благодати, никогда не получит благодати; мнящий о себе, что он свят, никогда не достигнет святости. Просто сказать: приписывающий себе духовные делания, добродетели, достоинства, благодатные дары, льстящий себе и потешающий себя мнением, заграждает этим мнением вход в себя и духовным деланиям, и христианским добродетелям, и Божественной благодати, — открывает широко вход греховной заразе и демонам. Уже нет никакой способности к духовному преуспеянию у зараженных мнением»[27].
При этом Святитель предупреждает, к каким печальным последствиям приводит монаха духовная необразованность: «Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение молитвой Иисусовой и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением, то есть неопустительным участием в церковных службах и неопустительным исполнением келейного правила... Они не могут избежать “мнения”[28], как это объясняет упомянутый Василий в предисловии к книге святого Григория Синаита...»[29].
В своих письмах Святитель часто с горечью пишет о том, что происходит с современным монашеством по причине невежества, незнания и непонимания опыта святых отцов.
“Душевный подвиг почти повсеместно отвергнут; самое понятие о нем потеряно. Этого мало! во многих обителях совершенно потеряна нравственность”[30].
“Важная примета кончины монашества – повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностью напоказ”[31].
“В современном монашеском обществе потеряно правильное понятие об умном делании”[32].
“Какое было время для монашества! Какое обилие духовных старцев! Сколько было тогда созидающих ближнего! А ныне сколько разрушающих и губящих ближнего!”[33]
Поэтому Святитель предупреждает неопытных и легковерных христиан от поспешности в выборе духовника по той лишь причине, что он монах. Ибо уже в его время немало было тех, о которых он прямо писал: «душепагубное актерство и печальнейшая комедия. Старцы, которые принимают на себя роль древних святых Старцев, не имея их духовных дарований. Да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании – послушании, суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть»[34].
Отсюда, тем верующим, которые не имеют твёрдого внутреннего стремления к уединению и молитве, он говорит: “Имеющим холодное и колеблющееся произволение строго воспрещено вступление в монашество”[35]. Более того, советует: «Лучше выйти из монастыря и проводить в мире жизнь, соответствующую своему расположению, нежели, живя в монастыре с враждебным к нему чувством, проводить жизнь, нисколько не сообразную с монашескими правилами»[36].